"...Эд был моим общепризнанным лучшим другом (по Англии). Тощий, с лицом, которое частенько заставляло меня задумываться, как мог бы выглядеть чернокожий Марк Э. Смит*: физия боксера-профессионала легчайшего веса, с выражением жестким и мягким одновременно. Клубный диджей, вечно нарасхват, играет два концерта за ночь, поспевая из клуба в клуб на вертолете. Должно быть, его «порш» стоил ему аж недельного заработка..."
* Марк Эдвард Смит (р. 1957) — лидер The Fall, выдающейся пост-панк-группы, основанной в 1978 г. в Манчестере.
"...Джоу была низенького росточка, с очень густыми черными волосами, коротко подстриженными, и нежной белой кожей, проколотой в самых разных местах. У нее был широкий рот, как у рок-звезды, что нельзя было назвать неуместным, поскольку она занималась пиаром на лейбле «Айс-Хаус». Сегодня она оделась, считай, под Мадонну времен «Утонувшего мира»* — на ней были черные колготки, коротенькая юбка из шотландки и потертый кожаный пиджачок поверх драной футболки, с большим искусством доведенной до такого состояния. Я знал, что многие, и даже не только американцы, отзываются о ней как об остроумной, миленькой и зажигательной, — хотя, как правило, не более одного раза..."
* «Drowned World» — сингл Мадонны с альбома «Ray of Light» (1998).
"...Он поднялся, мягко прошелся по комнате и включил радио. Вставая, он на мгновение оперся рукой мне о плечо. Сопровождаемый звуками музыки, он вернулся к креслу, стоявшему у огня. Он улыбался мягкой и все же странно-враждебной улыбкой. В ней чудилась какая-то затаенная исконная вражда. Мне вспомнилась одна из его восточных статуэток.
— Сегодня вечером, — сказал он, все так же улыбаясь, — передают последний акт «Мейстерзингеров».
"...— Пожалуйста, проходите. — Голос ее звучал резко и властно.
Огромная светлая гостиная, несколько перегруженная мебелью, была обставлена в довоенном вкусе. Наталья сразу же заговорила с огромным воодушевлением на быстром ломаном английском и стала показывать граммофонные пластинки, картины, книги. Мне не разрешалось ни на что смотреть больше минуты.
— Вы любите Моцарта? Да? О, я тоже. Очень сильно! Эти картины из Королевского дворца. Вы не видели? Я покажу вам когда-нибудь, да?.. Вам нравится Гейне? Скажите честно, пожалуйста..."
"...Такой маленькой елки я в жизни не видел. Она была настолько крошечной и щуплой, что на ней могла держаться всего одна свеча, на самом верху. Ее украсили полоской мишуры. Герр Новак уронил на пол несколько горящих спичек, прежде чем смог зажечь свечу. Скатерть чуть не вспыхнула, если бы я не затоптал их.
— А где Лотар и Отто? — спросил я.
— Не знаю. Где-нибудь поблизости… Они теперь не часто показываются у нас — им тут не по душе. Все равно, нам и без них совсем неплохо, правда, Грета?
Герр Новак проделал несколько движений со слоновой грацией и запел:
— О Танненбаум, о Танненбаум. Эй, Кристоф, теперь давайте с нами вместе!.."
"...В деревне наплыв туристов. Пляж возле пирса со множеством флагов походит на средневековый лагерь. У каждой семьи огромный плетеный шезлонг с навесом, и над каждым из них развевается флаг. Есть тут флаги немецких городов — Гамбурга, Ганновера, Дрездена, Ростока и Берлина, так же, как национальные, республиканские и нацистские флаги. Каждый шезлонг окружен низким песчаным бастионом, на котором оккупанты выложили шишками надписи: Waldesruh! Familie Walter. Stahlhelm. Heil Hitler! Многие форты украшены нацистской свастикой. Однажды утром я увидел ребенка лет пяти совершенно голого, одиноко маршировавшего с флагом, где была изображена свастика, и распевающего «Deutschland über alles»..."
"...Рождественский обед мы устроили дома: фрейлейн Шредер, фрейлейн Мейер, Салли, Бобби, еще один бармен из «Тройки» и я. Мы хорошо посидели. Бобби снова дерзко приударил за фрейлейн Шредер. Фрейлейн Мейер и Салли беседовали, как две звезды, обсуждали перспективы работы в английском мюзик-холле. Салли рассказывала небылицы, в которые в тот момент, очевидно, почти верила: будто она выступала в «Палладиуме» и в лондонском «Колизее». На это фрейлейн Мейер поведала историю о том, как восторженные студенты провезли ее в экипаже по улицам Мюнхена. После чего Салли не составило труда уговорить фрейлейн Мейер исполнить песню «Sennerin Abschied von der Alm».
После крюшона из красного вина и бутылки самого дешевого коньяка она оказалась столь созвучной моему настроению, что я даже прослезился. Мы все подхватили припев и дружно грянули: «Juch-he!» Потом Салли спела «Малышкин блюз» с таким чувством, что коллега Бобби, приняв все на свой счет, обнял было ее за талию, но вмешался Бобби, тут же строго напомнив, что пора на работу..."
"...Но истинные хозяева Берлина не полицейские; не армия и, конечно же, не нацисты. Хозяева Берлина — рабочие, несмотря на всю пропаганду, которую я слышал или читал, несмотря на все демонстрации, в которых участвовал; впервые я понял это только сегодня. Среди стянувшихся к Бюловплатц людей коммунистов было сравнительно немного, и все же я чувствовал, что они объединились против демонстрации. Кто-то запел «Интернационал», через минуту песню подхватили — даже женщины с детьми, выглядывающие из высоко расположенных окон. Нацисты поспешили как можно быстрее промаршировать мимо между двойными рядами своих защитников. Большинство шли уставясь в землю или стеклянным взглядом смотрели вдаль: мелькнуло несколько тошнотворных, вороватых улыбок. Когда процессия прошла, пожилой тучный маленький эсэсовец, который отстал, запыхавшись от быстрой ходьбы, тщетно пытался пристроиться в конец колонны в смертельном испуге от того, что он остался один. Вся толпа покатилась со смеху..."
"...Для полной ясности радиодиджей предлагает мне послушать Бритни Спирс — „Токсичен“. Невероятно. В Нью-Йорке, само собой, это была моя персональная песня, и ребята меня ею дразнили. А мне это нравилось, я купил диск и врубал песню погромче по дороге на задание. Она меня заряжала и настраивала на киллерский лад. „Мне нужна доза, / Беби, дай мне ее!“ Сейчас эта вещь обращена исключительно к моему старому „я“, проглоченному новым. Прежнее — крошечное, как пуля; нынешнее — огромное, как любовь. Я прошел детоксикацию..."
"..Машину, как всегда, ведет она. У Томми есть паспорт, но нет водительского удостоверения. Мы проезжаем мимо аэропорта местного назначения, расположенного в черте города. Дождь барабанит в ветровое стекло. По радио поет Шакира. „Бедра не лгут". Однажды мы с Мунитой видели, как она вошла в модный ресторан на Тиэтр-Роу, один из тех, где мы обычно ужинали, разогреваясь перед любовными играми. Мы оба воззрились на ее шикарную колумбийскую задницу, но когда та исчезла из виду, Мунита назвала ее слишком большой. Я не хотел говорить моей Боните, что рядом с ее ацтекским храмом этот зад смотрится более чем скромно, и поэтому поспешил напомнить ей о еще одном латиноамериканском сокровище, главном достоинстве ДжейЛо, и прибавил, что данный континент вне конкуренции по части задниц, во всех смыслах этого слова. Она расхохоталась и успокоилась только тогда, когда мы занялись любовью в моей постели..."
"...Прежде чем соскользнуть вниз, я мысленно заглушаю громкую музыку в сердце и делаю несколько кошачьих шажков по подоконнику, посматривая на раскрытую дверь. Мои маневры проходят незамеченными, и после бесшумного взятия третьей преграды я наконец оказываюсь в своей комнатенке. Спид-метал уступает место бравурной балладе. Еще немного, и я бы запел „Раскинув руки…“, мою любимую песню группы „Крид“..."
"...Я отвечаю своей кривой ухмылочкой. Она сует указательный палец мне в рот, нащупывая им дырку. Око за око, палец за зуб. Подержав его там в свое удовольствие, она вытаскивает палец и запечатывает мне рот поцелуем.
Так островитянка целует уродливого матроса, выброшенного на берег волной после кораблекрушения. Он весь в порезах и синяках, просоленное лицо красно от солнечных ожогов, тело обмякло, один большой кусок мяса, язык почти не ворочается. Вся надежда на спасительницу.
А в голове моей Джон Леннон голосит старую битловскую песню. Про горячий ствол. Happiness Is A Warm Gun..."
"...Он еще и собиратель ягод. Легенды, которые он придумывает для своего прикрытия, становятся раз от раза изощреннее. Мы входим в мой закуток, и на ближайшие сорок минут все разговоры прекращаются. Ради этой процедуры я снимаю матрас с неустойчивых подпорок. Мы стараемся не кричать, поскольку, как было говорено выше, стены моей комнатки не доходят до потолка. (Не случайно она мне напоминает большую туалетную кабинку.) Не хотелось бы, подобно баночке варенья, в результате оказаться на отдельной сексуальной полочке балатовского мозга рядом с другой живой картинкой: как он занимается этим с Патти ЛаБелль на заднем сиденье ее лимузина..."
"...Я иду за четырьмя высокими шпильками вдоль занавешенных кабинок. В одной из них Балатов изо всех сил торгуется за последнюю каплю черного шампанского, готовый за нее отдать свой последний „крем для битья“. Чем глубже пещера, тем темнее, однако музыка тише не становится. Пришло время Бейонс. Она поет вместе с Джей-Зи. „От любви без ума“..."
"...Я просыпаюсь с ощущением, что она сидит на мне верхом, и засыпаю, зарывшись лицом в ее густые заросли и напевая старые песни Арсена Дедича. Наверно, я просто тоскую по родному краю..."
"...Среди дня неожиданно прибывает Торчер. Он входит в мою белую палату, как доктор, с маленьким кейсом. Черные волосы зачесаны назад, на переносице очки а-ля Джон Леннон. Глядя мне прямо в глаза, он начинает вещать громовым голосом. Если бы Господь Бог и дьявол встретились в теледебатах, я бы рекомендовал Небесному Отцу взять именно такой тон..."
Меня пронзает боль. Одно-единственное словечко прожгло мне горло и едва не разорвало череп. Поэтому я стараюсь говорить глазами. (Они должны выглядеть как две дырочки в грязевой маске.) При виде хозяев я от радости теряю равновесие и падаю на колени прямо на золотом крыльце. Я пытаюсь схватить пастора за брюки, но он отступает к стоящей позади него жене, и моей опухшей саднящей руке достаются только пальцы ног в носке. И тут я начинаю завывать, как морж со сломанным клыком.
— Гудму… — На большее меня не хватает. Боль адская. Я должен соединить его напрямую с моей душой, чтобы она за меня закончила. Ее нутряной голос не слышен, с таким же успехом Барри Уайт мог бы петь под водой..."
"...На следующем перекрестке серый автомобильчик ждет зеленого света. За рулем круглолицая блондинистая девушка шестнадцатого дня. Наверно, едет на работу. Сколько раз я вот так же ждал перед светофором ранним утром, бог знает в каком городе, не видя вокруг ни одной машины, а на всех радиоволнах Вилли Нельсон пел: „Всем девушкам, которых я любил…“ Пожалуй, больше половины из моих шестидесяти шести жертв были убраны до полудня. Убийство и утро начинаются с одной буквы. Никто не ждет пулю на завтрак..."
"...Церковь закрыта. Она стоит прямо на берегу „Пруда“, вся в броне, выкрашенная в зеленый цвет. По водной глади плавают лебеди и утки. Некоторые как будто спят, спрятав голову под крыло, точно участники музыкального видеоклипа Бет Мидлер..."
"...Она смотрит на свои руки, лежащие на коленях. У нее длинные ногти. Пугающе длинные ногти. Отполиро-чанные и покрытые лаком. Светло-розовым. Я вспоминаю руку в общей могиле в ПВД. Это была девичья рука. Рука девочки-подростка, с длиннющими ногтями. Сколько бы мы ни разравнивали могилу, она неизменно торчала. Уже и лопатами ее прибивали, и прыгали на холмике — без толку. Все равно вылезает: пухлявая белая девчоночья рука с длинными зелеными ногтями. Нелепая. Неуместная. Что она тут делает? Общие могилы — это что-то из далекого прошлого времен Второй мировой войны. В них лежат старые женщины в грязных платках и парни в обносках и деревянных башмаках. А тут из чертовой могилы, больше похожей на деревенское кладбище, нам игриво помахивает модная женская ручка. Совершенно сегодняшняя ручка. Легко представить, что каких-нибудь два часа назад этот пальчик нажимал на кнопку плеера с диском Майкла Джексона.
Из уважения я начал напевать „Ты не один“, идеальный псалом для массового захоронения. Но песней убаюкать ее не удалось. После того как я по десятому разу не сумел впечатать ее в землю, я сорвался, выхватил нож, не без труда оттяпал эту чертову руку и отбросил подальше. Один из самых жутких моментов войны: я кромсаю ее ножом и вдруг как будто слышу голос из-под земли. Вроде приглушенного девичьего крика..."
"...Мне казалось, что моя ошибка, когда я представился исландскому таможеннику Игорем Ильичом, а не отцом Френдли, идиотским образом сыграла мне на руку, однако сейчас такой уверенности у меня нет. То, что мистер Френдли в тот вечер сел в самолет компании „Айслендэйр“, но так и не нарисовался в Исландии, не могло не вызвать подозрения в высоких кабинетах. А когда они идентифицировали Френдли в туалете аэропорта, то наверняка сделали простое умозаключение: убийца воспользовался авиабилетом жертвы. Потом они проверили список пассажиров и убедились, что среди невинных туристов, заядлых поклонников ледников, есть один подозрительный тип. А разговор с исландским таможенником должен был выявить Игоря как потенциального убийцу священника. Так что вылет из этой страны по русскому паспорту — не тот риск, на который я готов пойти. Мне не улыбается провести ближайшие тридцать лет, пережевывая грошовые тефтельки и слушая завывания Снуп Догга из соседней камеры. Мне подавай группу „Крид“. Лучше уж я останусь безымянным, безоружным и бесцельным анонимом в Стране Десяти Градусов Тепла..."
"...Вернувшись в ванную, я с неприятным удивлением ловлю в зеркале свое отражение. На мгновение мне кажется, что это отец Френдли. Я вспоминаю, как наши взгляды на секунду встретились в зеркале туалета в аэропорту Кеннеди. Сердце пропускает один удар. Мистер Френдли упрям, как жеребец, подсевший на стероиды. Не хочет уходить, хоть ты тресни. Взывает ко мне из могилы, точно старый брюзга, которому в гробу тесно. Он даже приснился мне прошлой ночью. Во время какого-то светского раута на открытом воздухе — длинные белые платья, высокие зеленые деревья — он подошел ко мне и поцеловал в лоб. Его губы показались мне мясистыми и теплыми. Как у чернокожего. А когда он отступил назад, я увидел, что он и в самом деле похож на старого доброго Луи Армстронга..."
"...Я провожу остаток субботнего вечера в одиночестве, наслаждаясь Евровидением-2006 на огромном плоском экране со стереозвуком. Я всегда ждал подсчета голосов с особым нетерпением. Трофей достается визжащим финнам в хеллоуинских костюмах*. Босния и Герцеговина** занимают третье место. Северина заканчивает конкурс на тринадцатом месте, набрав только пятьдесят шесть голосов исключительно за счет бывшей Югославии. Из них десять, сжалившись, подкинули нам сербы, которые запросто могли проголосовать елдой. Остальная Европа, похоже, даже не слыхала про эротическую видеозапись Северины. Если мы хотим еще раз выиграть этот блядский конкурс, нам надо создать побольше балканских государств..."
"...На кухне я включаю радио, из которого Фил Коллинз стенает: „Всю жизнь я ждал минуты этой, Боже…“ Насчет данной минуты применительно к себе не скажу, но однажды, когда моя ганноверская девушка выбросила меня как пустой бумажный стаканчик в мусорное ведро, я вместе с Коллинзом стенал во весь голос. Классная песня для разрыва отношений..."
"...На бельевой веревке висят дурацкие штаны, вульгарная рубашка и свежевыстиранные мужские трусы. Преподобный раздевается догола и дарит свой воротничок собачке. Покойник — покойнице. Я навсегда прощаюсь с отцом Френдли. После чего влезаю в штаны и рубашку и без долгих проволочек отправляюсь в гараж-без-машин, где нахожу банку с краской или что-то в этом роде. Открыв ее армейским ножом, я принимаюсь заляпывать белой краской лицо и одежду. Гениально. Я вхожу в раж. Мое сердечко перескакивает с „Болеро“ на босанову..."
"...Перед нами проходит еще с десяток исполнителей, многие из которых попадают в категорию „славянское техно“ или, как мы говорим, „технославянка“, и вот, наконец, приходит черед Хорватии. Доброй старой Хорватии. Томо Токсич готов выпрыгнуть из штанов: на сцену выходит национальная богиня, Северина. Неподражаемая Северина Вучкович. Самая красивая девушка на свете для всех парней Сплита. Она была всего на четыре года старше меня, но я даже мечтать о ней не смел. Однажды я увидел, как она идет по улице Мармонтова вместе со своей матерью, и у меня бешено заколотилось сердце. Я был так в нее влюблен, что оно посвящало ей каждый пятый удар. Она и сейчас кажется мне самой красивой девушкой на свете, хоть я не видел ее много лет. С тех пор, как в интернет попала ее эротическая видеозапись, от которой каждый хорват писал кипятком. Сейчас на ней красное платье в пол с фронтальным разрезом, демонстрирующим ее потрясающие длинные ноги. Помогает ей зажигательный фолк-бэнд. „Jer još trava nija nikla“. Ностальгия пробирает меня до печенок. Просто жуть. „Tamo gdje je stala moja štikla“. О, это выше моих сил. Ее танец вызывает во мне бурю эмоций. Это все равно что увидеть любовную прелюдию родителей, предшествующую твоему зачатию, то, что определило твое существование на этой земле.
А вот и ностальгическая эрекция.
Где-то в глубине души зародилось желание поплакать, но окаменевшим слезам пролиться не дано. Пора уже выпускать виагру для слезных желез. Остается надеяться, что никто не заметил моих страдальческих глаз, кривящихся губ и отчаянно салютующего парня. Это мой родной край. Это мой язык. Это девушка-мечта моего детства… Бедный изгнанник получает удар, по силе сравнимый с наездом нью-йоркского фургона, набитого таблоидами с Тони, мать его, Данзой на обложке. Ох. Мо]a voljena domovina…
Я ловлю на себе удивленные взгляды. Наверно, я сейчас похож на потерявшегося щенка. Надо им что-то сказать.
— Вспомнилась… — выдавливаю я изо рта, превратившегося в подкову, — Югославия.
Они снова поворачиваются к экрану в раздумьях о священнике с разбитым сердцем. А Северина продолжает стенать: „Moja štikla! Moja štikla!“ Что значит „Мои каблучки! Мои каблучки!“ ..."
"...— Меня иногда спрашивают, надо ли пройти обрезание, чтобы попасть в рай. Я отвечаю „нет“. Речь идет о сердце, а не о гениталиях. Вопрос стоит так: готовы ли вы освободить сердце от крайней плоти и впустить в него свет единосущного Бога?
Глаза его горят яростью закоренелого гомофоба. Если заглянуть в них поглубже, то сквозь адское пламя можно разглядеть тощего гея, распятого на кресте и отчаянно распевающего „I Will Survive“. Отец Френдли подбрасывает в огонь немного хвороста, пользуясь тем, что Токсич вспомнил свою ночь с Андро..."
"...На наше счастье, когда мы затянули югославскую песню-победительницу Евровидения-1989, перед нами неожиданно вырос пьяный сербский солдат в полной выкладке и пожелал к нам присоединиться. У нас еще оставалось полбутылки. Очевидно, он принял нас за своих, так как мы сидели на сербском танке и пели югославскую песню. Только после первого глотка, разглядев на наших камуфляжах хорватскую эмблему, он понял, что мы враги. Повисла напряженная пауза. Он таращился на красно-белые нашивки, мы — на его винтовку. Наши, без патронов, валялись на земле. И тогда Андро спас положение, снова затянув песню, и этот сербский парень подхватил ее. Мы орали в три глотки, как мартовские коты: „Rock me baby! Nije vazno šta je. Rock me baby! Samo neka traje“. To был, наверно, наивысший триумф в истории европейского песенного конкурса.
"...Будучи большим фанатом Мадонны, он назвал свою винтовку именем американской поп-звезды. Время от времени он начинал голосить „Я девственница!“ голосом Морисси. А в нагрудном кармашке хэбэ он всегда носил маленькое распятие. Крошечный Иисус был вроде как белый, а крест коричневатый, так что он сливался с темно-зеленым цветом формы. Этот маленький мессия вечно торчал у него из кармашка и словно размахивал руками, как будто хотел сказать: „Послушайте, ребята!“ Может, Андро слишком часто его слушал. Иногда он начинал философствовать насчет бессмысленности войны, хотя солдатам меньше всего хочется слышать такие вещи. А еще он мог промчаться голым перед линией неприятеля или, опять же, приплясывая, разоряться по поводу росы. Одно дело, когда такое вытворяют в хипповом балете, и совсем другое, когда солдаты едят свой завтрак, готовясь отдать жизнь за родину. Так что Явор поступил правильно..."
"...По радио передают „Ты хорошая девочка, и я тебе верю“ Джастина Тимберлейка. На улицах движение оживленное, зато на тротуарах ни души. Как Сараево в комендантский час. Идеальные условия для снайпера, засевшего на крыше дома. Автомобили в основном японские и европейские, причем все новехонькие. Народ здесь при деньгах. Каждая вторая машина — джип, а за рулем полно роскошных блондинок с льдисто-голубыми глазами, как у Ганхолдер. Куда только смотрят их мужья!...
...Явно на меня разозлившись, она на все мои вопросы отвечает максимально коротко. Да, пять градусов — это холодно. Нормальная температура для этого времени года — десять (ого!). Да, вчера она была на вечеринке. Да, в Исландии Джастин Тимберлейк весьма популярен. (Если вдуматься, мистер Френдли тот еще зануда.)..."
"...Я набираю ванну для снятия усталости и включаю телевизор ради звукового сопровождения. На экране появляется гигантский крытый стадион в какой-то южной стране, и десять тысяч братьев во Христе в унисон поют „Наш Бог — всемогущий Бог!“*. Сильная вещь, ничего не скажешь. Из тех, кто себя называет „возродившиеся в вере“, энергия бьет ключом. Голосят, как новорожденные. Я переключаюсь на „Смелых и красивых“ и пытаюсь прочесть субтитры. Похоже на мадьярский язык..."
"...Жінка знову повернула кермо ліворуч — вищання коліс, — і тут почулося слабеньке клацання. Певно, її правий передній бампер щойно врізався у стовпчик дорожньої огорожі. Її серце калатало в грудях і так сильно гупало об ребра, що в неї перед очима пішли темні плями, які то збільшувались, то стискались у ритмі її серцебиття. Та вже наступної миті, попри смертельну небезпеку, страх і Роберта Ґордона, який горланив по радіо пісню «Гаряча дівуля»*, вона знову починала куняти..."
* «Red Hot» — пісня американського співака Роберта Ґордона (народився у 1947 році).
"...План поступово визрівав у його свідомості. Луїс розглядав його з різних точок зору, обмацував з усіх боків, перевіряв, чи немає ніде промахів чи слабких місць. Він відчував, що балансує на тонкій линві понад безоднею божевілля. Безум огортав його; м’яко тріпотів крильми, як пугач — нічний мисливець із золотими очима. Луїс усе глибше й глибше занурювався у вир сюрреалістичного жаху.
У його голові злинуло відлуння голосу Тома Раша: «Холодні руки смерті торкають хижо нас, ти вкрала мою маму, гряде уже мій час»*.
Божевілля. Воно всюди. Наближається, переслідує.
А він балансував на тонкій линві логіки — розбирав свій план..."
* «Wasn’t That a Mighty Storm» — американська народна пісня, котра з’явилася після урагану з повінню, які в 1900 році зруйнували місто Галвестон у Техасі. Стала популярною у 1960-ті роки у виконанні Тома Раша.
"...Раптом Луїс збагнув, що не було жодної потреби повертатися в Ладлоу. Він проїхав через міст Чемберлена до Бенгора і винайняв місце у мотелі «Говарда Джонсона» на Одлін-роуд — і знову біля аеропорту, і знову біля цвинтаря «Привітний краєвид», на якому лежав його син.
Луїс зареєструвався під іменем Ді Ді Рамона* і заплатив за кімнату готівкою. Спробував покемарити, бо розумів, що перспектива відпочинку до завтрашнього ранку йому не світить. Як написали б у якомусь вікторіанському романі, цієї ночі на нього чекала пекельна робота — найстрашніша за все життя..."
* Американський басист, автор пісень, учасник панк-рок-групи «Ramones». Автор більшості її текстів.
"...Кажуть же, що Джим Моррісон повернувся з мертвих і став ще величнішим, ніж раніше. Паскоу стоїть там у шортах величний, мов саме життя, і запліснявілий, мов несвіжий хліб. Паскоу з огидно розкроєним черепом. Паскоу, який прийшов знову попередити його: не ходи туди. Як там співали «Енімалз» у своїй старій пісні? «Крихітко, будь ласка, не ходи, крихітко, БУДЬ ЛАСКА, не ходи, знаєш, я любив тебе завжди, крихітко, будь ласка, не ходи…»*..."
* «Baby please don’t go» — пісня, яку називають однією з найпопулярніших блюзових пісень в історії. Її виконують з початку 30-х років ХХ століття. Кінг має на увазі версію 60-х років у виконанні гурту «The Animals».
"...Луїс відвернувся, і Ґолдман вдарив його по шиї. Це був просто незграбний і легкий удар навідмаш, але Луїс був до нього не готовий. Різкий паралізуючий біль, через який буде важко ковтати найближчі декілька годин, пронизав горло. Голова смикнулася, і він упав на одне коліно.«Спочатку квіти, тепер я». Як там співали «Реймонзи»: «Гей-гай, ану давай». Він подумав, що може засміятися, але сміху не було. З горла лунав тихий стогін.
"...— Але це означає кінець усім стражданням, — тихо промовив Луїс. — А я як лікар бачив багато страждань. Одна з причин, чому я вирішив працювати в університеті, була в тому, що я втомився щодня це бачити. Юнакам та юнкам часом буває боляче… іноді навіть дуже боляче, але це зовсім не те, що страждання. — Він замовк на мить. — Хочеш вір, а хочеш ні, доцю, але, коли людина стає дуже старою, смерть уже не здається їй такою поганою і страшною, як може здатися тобі. До того ж у тебе роки і роки попереду.
Еллі заплакала, потім засопіла і нарешті зовсім стихла. Поки вони їхали додому, Еллі спитала, чи можна їй покрутити радіо. Луїс кивнув, і Еллі знайшла Шейкіна Стівенсона, який співав про старий будинок*. Дівчинка підспівувала йому всю дорогу. Коли вони дісталися домівки, Еллі побігла до мами і почала белькотіти щось про похорон. Рейчел слухала уважно, морально підтримуючи дочку. Однак Луїс бачив, що Рейчел зблідла і явно думала про щось своє..."
* «This Ole House» (іноді пишуть «This Old House») — пісня, написана Стюартом Гамбленом у 1954 році. У березні 1981 року ця пісня у виконанні Шейкіна Стівенса (Майкл Барратт) опинилася на першому місці британських музичних чартів.
"...Він знову заходився повільно тинятися туди-сюди, рука все ще боліла. Ось як це — бути сліпим. Ці думки нагадали Луїсові про концерт Стіві Вандера, на який вони з Рейчел ходили. Коли? Років шість тому. Здавалося, це було так давно. Рейчел тоді була вагітною Еллі. Двоє хлопців підвели Вандера до синтезатора, проводячи повз дроти, що валялися по всій сцені, щоб він не впав. А потім, коли він мав танцювати з однією зі співачок, вона обережно вивела його на вільне місце. Луїс пам’ятав, що танцював артист добре, але була необхідна рука, яка вивела б його туди, де це можна робити..."
"...Кіт повернувся, прямо як у пісеньці. Теж мені, велике діло.
Отже, він помилявся. Хіба не подумав він вчора, що Черч виглядає надто цілим і неушкодженим, як на тварину, збиту машиною? Згадай, як виглядали всі ті нещасні байбаки, коти і собаки на трасах? Розплющені тіла, повсюди кишки. Як співав Лаудон Ваінврайт* у тій пісні про мертвого скунса: «Кі-не-ма-то-гра-фіч-но»..."
* «Dead Skunk» — фолк-пісня 1972 року про розчавленого машиною скунса, який «смердить аж до небес».
"...Десь о першій дня повернувся Черч — наче кіт з відомої пісеньки*.
Луїс був у гаражі, працював над своїм амбітним проектом — він уже шостий тиждень майстрував полиці. Йому хотілося прибрати все гаражне приладдя — пляшки зі склоочисною рідиною, антифриз, гострі інструменти — туди, де їх точно не зможе дістати Ґейдж.
Він якраз забивав чергового цвяха, коли в гараж з високо піднятим хвостом зайшов Черч. Луїс не випустив з рук молотка і навіть не вдарив себе по пальцю — тільки серце забилося швидше; він відчув, ніби розпечений дріт раптом проник у шлунок і там миттю захолов, як вольфрамова нитка в лампочці, що перегорає в одну мить. Згодом він зізнавався собі, що провів весь сонячний ранок після Дня подяки, очікуючи на повернення Черча. Наче якась глибша, примітивніша частина його свідомості розуміла, що насправді означала та їхня нічна вилазка до могильника мікмаків..."
* «The Cat Came Back» — жартівлива пісня, написана Гаррі Міллером у 1893 році. У пісні йдеться про старого пана Джонсона, який ніяк не може позбутися свого кота. Навіть після смерті привид кота повертається додому.
"...Розважно, наче був на простій прогулянці, Луїс почав спускатися. Одна з гілок, завтовшки з руку качка, гучно затріщала в нього під ногою, проте він навіть не звернув на це уваги. Нога ковзнула вниз і стала на стовбур міцного дерева чотирма футами нижче. Луїс важко захитався. І подумав, що тепер чудово розуміє, як командири рот під час Першої світової війни могли вилазити з траншей і під шквальним вогнем ворога іти в атаку, насвистуючи «Довгий шлях до Тіпперарі»*. Це було божевілля, але кожне божевілля ховає в собі крихту непомірних веселощів..."
* «It’s a Long Way to Tipperary» — написана Jack Judge у 1912 році пісня, яка стала маршем британської піхоти під час Першої світової війни.
"...Вітер розбудив Луїса, і він зіп’явся на лікті, сонний і збентежений. На сходах почулися повільні, важкі кроки. Це Паскоу: він повернувся. Аж тепер. Через два місяці. Зараз відчиняться двері і перед ним постане огидний зогнилий труп. Його спортивні шорти вкриті пліснявою, драглиста плоть відвалюється шматками від кісток, лишаючи по собі діри, мозок остаточно прогнив. Тільки очі лишились живими… пекельно ясними і живими. Цього разу Паскоу не говоритиме, адже його голосові зв’язки надто трухляві, аби творити звуки. Та все буде написано в його очах… І ці очі змусять підкоритися.
— Ні, — видихнув він, і кроки стихли.
Луїс підвівся. Підійшов до дверей і широко розчинив їх: гримаса жаху й рішучості спотворювала його обличчя. Паскоу зараз буде там, зі своїми піднятими руками виглядатиме як давно померлий диригент, готовий покликати до життя перші акорди «Вальпургієвої ночі»*..."
* «Вальпургієва ніч» — балет Шарля Гуно, поставлений хореографом Джорджем Беленчином 1975 року. Сюжет балету перегукується з цим епізодом. Головний персонаж, провівши ніч на відьомському шабаші, на світанку постає перед вибором — повернутися назад, до свого звичного життя, чи зостатися навік у світі відьом та інших лісових почвар.
"...— Допоможи мені, Луїсе! Допоможи Нормі. Боюся, вона помирає.
— Суньтеся ближче до мене, — сказав Луїс, розчавивши коліном яблуко на підлозі. Сік просочився крізь його старі вельветові штани, і вся кухня враз сповнилася сидровим ароматом.
«Отак ти й нагадав про себе, Паскоу», — спало Луїсові на думку, та він щосили намагався виштовхнути нав’язливий образ зі своєї свідомості.
Він перевірив пульс Норми — дуже слабкий, млявий, уривчастий. То було навіть не серцебиття, а просто спазми. Гранична аритмія: так і до зупинки серця недалеко. «Усе як у Елвіса Преслі, Нормо», — подумав Луїс..."
"...Він намацав радіо і натрапив на Джоан Баез, котра виспівувала про діаманти та іржу*. Її милий холодний голос заспокоював його, і коли вона доспівала, Луїс відчув, що може їхати далі..."
* «Diamonds&Rust» — пісня Джоан Баез 1975 року про її колишні стосунки з Бобом Діланом.
"...Звісно ж, ні. Луїс пішов до провізорської комори і прийняв «Тýнел». Сусід по кімнаті з медичної школи називав його «Тунерс». «Нумо кататися на Тунервільському Трамваї, Луїсе, — часто казав він. — А я поставлю щось із „Кріденс“». Луїс частіше відхиляв пропозицію проїхатися до магічного Тунервіля, аніж приймав її. І це, мабуть, було на краще, адже його друга вигнали з університету після третього семестру, і Тунервільський Трамвай повіз його до В’єтнаму санітаром. Луїс часто уявляв, як його колишній сусід, обдовбаний у хлам, слухав там «Кріденсів» — «Бігти крізь джунглі»*..."
* Пісня «Run Through the Jungle» гурту «Creedance Clearwater Revival».
"...Він повернув «Хонду Цівік» — їхню другу машину — в напрямку університету. Рейчел подзвонить удень ветеринару, і вони домовляться про Черча. Тоді він нарешті зможе залишити всі ці нісенітниці про «Кладвишче домажніх тварин» (було щось кумедне в тому, як ця помилка глибоко в’їлася в голову й почала здаватися правильною) і страх смерті позаду. Не було жодних причин думати про смерть цього чудового вересневого ранку. Луїс увімкнув радіо і крутив його, поки не натрапив на «Реймонз», що горлали «Роковий пляж»*. Він почав підспівувати — не дуже добре, але з величезним задоволенням..."
* Пісня «Rockaway Beach» групи «Ramones» з альбому 1977 року «Rocket To Russia».
— Ага, знаю! Та чи виглядаю я як хірург-кардіолог? Як людина з зарплатою в двісті тисяч доларів на рік?
— Ні! Все той же старий облізлий Лу Крід, — сміючись, промовила вона. — Ти — рок-н-рольна тварюка*.
— Рок-н-рольній тварюці вже час натягти «бугі-шузи»** і пензлювати на роботу.
— Нервуєшся?
— Трохи..."
* «Rock n Roll Animal» — концертний альбом Лу Ріда 1974 року
** «Boogie Shoes» — популярна пісня з однойменного альбому 1975 року групи «KC and the Sunshine Band». Луїс цитує рядок: «Я вдягну мої мої мої „бугі-шузи“…» («I wanna put on my, my, my, my, my. Boogie shoes…»)
"...Та з Еллі і справді все було гаразд. Вона повернулася додому опівдні, радісна й усміхнена, її блакитна парадна сукня дзвоником граційно коливалася над здертими гомілками. (З’явилася нова подряпина на коліні, яка перевершувала попередні.) В руках у неї був малюнок чи то двох дітей, чи то двох ходячих кранів, шнурок на одній з туфель розв’язався, а стрічка з волосся кудись зникла.
— Ми співали про Старого Макдональда!* — закричала вона. — Мамо! Тату! Ми співали про Старого Макдональда. Та ж пісня, що і в моїй попередній школі!..."
* «Old Macdonald had a farm» — популярна дитяча пісенька, яка допомагає дітям вивчити звуки тварин. Перший запис було зроблено 1927 року. Найбільшої популярності пісня набула у виконанні «короля рок-н-ролу» Елвіса Преслі.
"...Когда она двинулась к «Банту и Олуфсену», я сказал:
— Девятая дорожка. «Ты рядом»*. Там я солирую.
— Итак, слушаем «Ты рядом».
Я остановил выбор на этой дорожке после некоторого раздумья. Музыканты в том составе были перворазрядные. По отдельности каждый из нас питал более дерзкие амбиции, но объединились мы с вполне сознательной целью исполнять качественный ходовой материал, какой требуется публике за ужином. Наша трактовка песни «Ты рядом» — а в ней мой саксофон от начала и до конца ведет главную партию — отстояла не очень-то далеко от епархии Тони Гарднера, однако я всегда искренне ею гордился..."
* «The Nearness of You» — песня, написанная Хоаги Кармайклом и Недом Вашингтоном в 1938 г. и немедленно ставшая хитом в исполнении оркестра Глена Миллера. Также ее исполняли Пол Анка, Джеймс Браун, Пэт Бун, Ширли Бэсси, Сара Воэн, Джуди Гарленд, Стэн Гетц, Диззи Гиллеспи, Стефан Грапелли, Нора Джонс, Доктор Джон, Сэмми Дэвис-мл., Розмари Клуни, Нэт Кинг Коул, Джули Лондон, Джерри Маллиган, Чарли Паркер, Кит Ричарде, Фрэнк Синатра, Барбра Стрейзанд, Род Стюарт, Элла Фицджеральд с Луисом Армстронгом, Дайна Шор и многие другие.
"...Линди направилась к шкафчику и вернулась с компакт-диском в руках:
— Вы это оцените. Саксофон здесь — само совершенство.
В номере у Линди стояла точно такая же аудиосистема «Банг и Олуфсен», что и у меня, и вскоре пространство наполнило сочное звучание струнных. Еще несколько тактов — и сквозь него прорезался дремотный, напоминающий Бена Уэбстера* теноровый саксофон и далее повел за собой оркестр. При малом знакомстве с предметом вы бы могли даже принять это вступление за те, какие делал Нельсон Риддл для Синатры**. Но затем возник голос, который принадлежал Тони Гарднеру. Песня (я сразу ее вспомнил) называлась, кажется, «Снова в Калвер-Сити» — баллада, особого успеха не имевшая, а теперь ее вообще никто не исполняет. Тони Гарднер не прерывал пения, саксофон следовал за ним, отвечая на каждую строку. Все было легко предугадать заранее, а песня в целом отдавала слащавостью..."
* Бен Уэбстер (1909–1973) — влиятельный американский тенор-саксофонист эпохи свинга, в 1930-е гг. играл в оркестре Кэба Кэллоуэя, в 1930-1940-е — у Дюка Эллингтона; с 1964 г. в Европе.
** Нельсон Смок Риддл-мл. (1921–1985) — известный руководитель оркестра и аранжировщик, работал в 1950-1960-е гг. на лейбле «Кэпитол» с такими исполнителями, как Элла Фицджеральд, Фрэнк Синатра, Дин Мартин, Нэт Кинг Коул, Джуди Гарленд, Пегги Ли, Розмари Клуни и др., а уже в 1980-е гг. — с Линдой Ронстадт (на лейбле «Эсайлем»). Лауреат «Оскара» за музыку к выпущенной в 1974 г. экранизации романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби».
"...— Итак, вы играете на саксофоне, — Линди вдруг переменила тему. — Хороший выбор. Это чудесный инструмент. Знаете, что я говорю всем молодым саксофонистам? Советую им слушать прежних профессионалов. Я знала одного саксофониста — тоже, как вы, подающего большие надежды; так он не очень-то слушал всех этих давних мастеров. Уэйна Шортера* и прочих. Я ему сказала: вы от прежних профессионалов научитесь многому. Может, это и не так потрясающе, но прежние профессионалы дело знали туго. Стив, вы не против, если я что-нибудь поставлю? Показать вам, о чем я веду речь?.."
* Уэйн Шортер (р. 1933) — американский саксофонист и композитор, в 1959–1964 гг. играл с Артом Блейки, в 1964–1970 гг. — с Майлзом Дэвисом, в 1971–1985 гг. — в группе Weather Report. Многие из его композиций стали стандартами.
"...Когда повязки снимут, в зеркале передо мной предстанут безупречно точеные черты — слегка брутальные, однако способные передавать малейшие оттенки настроения. Специалист с репутацией доктора Бориса не мог не взвесить тщательнейшим образом требования, необходимые для серьезного джазового музыканта, и провести различие между ним и, скажем, телерепортером. Может, он даже придал мне ту неопределенную, но неотразимую обаятельность, какая была свойственна молодому Де Ниро или Чету Бейкеру, пока его еще не сгубили наркотики. Я думал о будущих своих альбомах, о составе участников, которых найму к себе в группу. Я ощущал себя победителем и просто не верил, что раньше колебался, пойти мне на это или нет..."
"...— Мы вдвоем владеем несколькими музыкальными инструментами. Оба играем на клавишных. Я питаю слабость к кларнету. Соня очень недурная скрипачка и к тому же великолепно поет. Пожалуй, лучше всего нам удается швейцарская народная музыка, только исполняем мы ее в современной манере. Местами даже суперсовременной, я бы сказал. Мы черпаем вдохновение у великих композиторов, следовавших тем же путем. У Яначека*, например. У вашего Воана-Уильямса**.
— Но в последнее время, — вмешалась Соня, — мы не так часто исполняем подобную музыку.
Они обменялись взглядами, в которых я уловил некоторое напряжение. Но тут же на лицо Тило вернулась его обычная улыбка.
— Да, как указывает Соня, мы живем в реальном мире и в большинстве случаев приходится играть то, что нравится публике. Поэтому мы исполняем многие известные хиты. «Битлз», «Карпентерз»***. Некоторые более поздние песни. То, что пользуется спросом.
— А что насчет «Аббы»? — ляпнул я и тут же об этом пожалел.
Но Тило как будто не уловил насмешки.
— Да, кое-что. «Танцующая королева»****. Это всегда имеет успех. Собственно, в «Танцующей королеве» я и сам немного подпеваю. Соня подтвердит: голос у меня ужасный. Потому мы беремся за эту песню не раньше, чем посетители приступят к еде, — тогда они уж точно не сбегут!.."
* Яначек, Леош (1854–1928) — чешский композитор и музыковед-этнограф, активно использовал в творчестве песенные и танцевальные традиции Моравии.
** Воан-Уильямс, Ральф (1872–1958) — британский композитор и органист, дирижер и общественный деятель; внучатый племянник Чарльза Дарвина и правнучатый — Джозайи Веджвуда (основателя Веджвудской фабрики фарфора). Сыграл важную роль в возрождении интереса к британской музыке XVI–XVII веков и народной музыке, в начале XX века зафиксировал в этнографических экспедициях множество песен и баллад, в том числе такие популярные, как «The Outlandish Knight» (среди ее исполнителей — А. Л. Ллойд, Ник Джонс, Ширли Коллинз, Мартин Карти, Bellowhead).
*** «Карпентерз» (The Carpenters) — популярный дуэт в составе Карен Карпентер и ее брата Ричарда Карпентера. Выпустил в 1969–1983 гг. одиннадцать альбомов, суммарные продажи которых превысили к настоящему времени сто миллионов экземпляров (с учетом синглов).
"...Загар у обоих был ровный и натуральный, не в пример нашим местным, напоминавшим потных лобстеров; фигуры, несмотря на возраст, подтянутые и спортивные. Волосы у мужчины были седые, но блестящие, прическа безупречно аккуратная, хотя напоминавшая немного стиль семидесятых — парней из «Аббы», например. Женщина была очень светлой, до белизны, блондинкой, лицо, с легкими складками у рта, носило отпечаток строгости. Если бы не эти складки, она сошла бы, с учетом возраста, за красавицу. Как уже было упомянуто, муж все время пытался вовлечь ее в разговор..."
"...— А, так вы из Швейцарии. — Мэгги произнесла это самым любезным тоном. — Мне всегда хотелось там побывать. Альпы, фуникулеры — звучит как сказка.
— Конечно, красот в нашей стране немало. Но тут, в этой местности, свое особое очарование. Мы так давно мечтали побывать в этой части Англии. Только об этом и говорили — и вот добрались! — Мужчина радостно засмеялся. — Это настоящее счастье!
— Замечательно. Надеюсь, вы хорошо проведете время. Надолго сюда?
— У нас в запасе еще три дня, потом нужно возвращаться на работу. Нас сюда тянуло уже много лет, с тех пор, как мы посмотрели чудесный документальный фильм про Элгара. Он любил эти холмы, изъездил все на велосипеде. И вот наконец мы здесь!.."
"...Сидя ко мне спиной, Эмили надолго замолчала. Сара Воэн запела свою красивую, но, быть может, слишком медленную версию «Апреля в Париже»*, и Эмили вздрогнула, словно услышав оклик. Потом она повернулась ко мне и покачала головой.
— Я не могу с этим смириться, Рэй. Не могу смириться с тем, что ты больше не слушаешь такую музыку. В старые времена мы снова и снова крутили все эти пластинки. На маленьком проигрывателе, который мне подарила мама перед поступлением в университет. Как ты мог забыть?.."
* «April in Paris» — песня, написанная Верноном Дьюком и Э. Харбургом в 1932 г. для мюзикла «Walk a Little Faster» («Шагай чуть быстрее»). Исполнялась Луисом Армстронгом, Каунтом Бейси, Биллом Эвансом, Чарли Паркером, Фрэнком Синатрой, Билли Холидей, Телониусом Монком, Эллой Фицджеральд и многими другими.
"...Я поднялся с места и вышел в гостиную, где, разумеется, царил прежний беспорядок, но я чувствовал себя не настолько бодрым, чтобы взяться за уборку. Я лег на софу и уставился в потолок. Потом вошла Эмили, я ее заметил и подумал, что она направляется в прихожую, но она стала возиться в Дальнем углу с музыкальной аппаратурой. В комнату полились чувственные аккорды струнных, меланхолические вздохи духовых и голос Сары Воэн, певшей «Возлюбленного».
Мне сделалось спокойно и приятно. Сопровождая кивками медленный ритм, я закрыл глаза. Мне припомнилось, как много лет назад, в колледже, у Эмили, мы с нею больше часа спорили о том, правда или нет, что Билли Холидей всегда исполняла эту песню лучше, чем Сара Воэн*..."
* «Lover Man (Oh Where Can You Be?)» — песня, написанная Джимми Дэвисом, Роджером Рамиресом и Джеймсом Шерманом в 1941 г. для Билли Холидей. Сара Воэн впервые исполнила свою версию в 1945 г., причем в записи принимали участие Диззи Гиллеспи и Чарли Паркер. Также песня исполнялась Эллой Фицджеральд, Эттой Джеймс, Барброй Стрейзанд и многими другими.
"...Когда я проснулся, квартиру заливало послеполуденное солнце. Встав с софы, я принялся потихоньку совать нос туда-сюда. Может, пока мы с Чарли подкреплялись, тут действительно побывали уборщицы либо Эмили прибралась сама; так или иначе, большая гостиная выглядела безупречно. К чистоте добавлялись стильная отделка, современная дизайнерская мебель, предметы искусства — хотя недоброжелатель заметил бы, что все это слишком очевидно бьет на эффект. Я прошелся по книгам, осмотрел коллекцию компакт-дисков. Мне постоянно попадались на глаза рок и классика, но, немного поискав, я обнаружил в темном углу небольшое отделение, посвященное Фреду Астеру, Чету Бейкеру, Саре Воэн..."
"...Привязанность Эмили к этим пластинкам была такой очевидной и глубокой, что я каждый раз вздрагивал, услышав, как она с другими студентами обсуждает какую-нибудь выпендрежную рок-группу или очередного пустопорожнего барда из Калифорнии. Временами, говоря о каком-нибудь «концептуальном» альбоме, она употребляла те же выражения, что и в наших беседах о Гершвине или Гарольде Арлене*, и я, чтобы не выдать раздражения, кусал себе губы..."
* Гарольд Арлен (Хамм Арлук, 1905–1986) — популярный композитор, автор более 500 песен; прославился музыкой к фильму «Волшебник страны Оз» (1939).
"...Тогда, в первый год, Эмили жила при колледже и держала у себя в комнате портативный проигрыватель, какие были распространены в те дни. Он походил на большую шляпную коробку, имел поверхность из голубого кожзаменителя и один встроенный громкоговоритель. Чтобы увидеть само проигрывающее устройство, нужно было откинуть крышку. Звук был по нынешним меркам примитивный, но мы, помнится, проводили над проигрывателем долгие счастливые часы, трепетно снимая иглу с одной дорожки и перенося на другую. Нам нравилось проигрывать разные варианты одной и той же песни, а потом спорить о словах или вокальном исполнении. Действительно ли строчка звучит иронично или это придумал певец? Как лучше петь «Джорджия у меня в памяти»*: подразумевая под «Джорджией» женщину или американский штат? Мы испытывали особое наслаждение, когда нам попадались вещи вроде «И в бурю, и в ясные дни» в исполнении Рэя Чарльза** — где текст был вроде бы радостный, но само пение разрывало сердце..."
* «Georgia on My Mind» — песня, написанная Хоаги Кармайклом и Стюартом Горреллом в 1930 г. В 1960 г. стала большим хитом в исполнении Рэя Чарльза, в 1979 г. — гимном штата Джорджия.
** «Come Rain or Come Shine» — песня, написанная Гарольдом Арленом и Джонни Мерсером в 1946 г. для мюзикла «St. Louis Woman» («Женщина из Сент-Луиса»). Рэй Чарльз записал ее в 1959 г. Также ее исполняли Билли Холидей, Сара Воэн, Фрэнк Синатра, Джек Керуак, Билл Эванс, Барбра Стрейзанд, Доктор Джон, Эрик Клэптон, Марлен Дитрих и многие другие.
